А.А. Панова, А.Ф. Соколов. Всеобщая геномная регистрация: pro et contra

А. А. Панова

магистрант

А.Ф. Соколов

заведующий кафедрой

уголовного процесса и криминалистики

кандидат юридических наук, доцент

(Ярославский государственный

университет им. П.Г. Демидова)

proexpertizu@mail.ru

Аннотация: авторами проведен анализ современного состояния вопроса геномной регистрации в Российской Федерации. Для удобства восприятия и анализа информации проблемы всеобщей геномной регистрации, а также существующие на её счёт мнения были рассмотрены с позиций организационного, морального (нравственного) и финансового аспектов.

Ключевые слова: всеобщая геномная регистрация; ДНК; генетический код; установление личности человека; база данных

A. Panova

Undergraduate

A. Sokolov

Head of Department

Criminal Procedure and Criminalistics

PhD (Law), Associate Professor

(Demidov Yaroslavl State University)

proexpertizu@mail.ru

Universal genomic registration: pro et contra

Summary: the authors analyzed the current state of the issue genome registration in the Russian Federation. For ease of reading and analysis of general issues genomic registration, as well as existing at the expense of its opinions were considered from the standpoint of organizational, moral (moral) and financial aspects.

Keywords: general genomic registration; DNA; genetic code; identification of the person; database

_____________________________________

Геномная регистрация – понятие для российской правовой системы относительно новое и малоизученное. Ключевым моментом стал 2008 год: именно он ознаменовал появление нормативной основы для существования указанного института – Федеральный закон Российской Федерации от 3 декабря 2008 года № 242-ФЗ «О государственной геномной регистрации в Российской Федерации» (далее – Закон о геномной регистрации)[1].

Уже в период разработки законопроекта ряд практических работников, опираясь на зарубежный опыт, начали высказывать мысли о целесообразноститакого шага, как всеобщая геномная регистрация. Впоследствии, когда стали очевидны преимущества этой разновидности регистрации, а также возможности, открывающиеся при использовании ДНК-информации, подобные мнения стали встречаться всё чаще, однако до настоящего времени споры по этому вопросу не утихают. Ярые противники высказанной идеи полагают, что всеобщая регистрация нарушает неотъемлемые права человека, а также противоречит фундаментальным положениям биоэтики. Попробуем разобраться, насколько обоснованы обе позиции, и возможна ли реализация модели, избранной иностранными органами правопорядка, с учётом российских реалий.

Если обратиться к опыту зарубежных стран, то можно прийти к выводу, что геномная регистрация всех жителей государства – явление отнюдь не распространённое. Согласно информации, представленной в тексте доклада, подготовленного Уполномоченным по правам человека, за 2011 год, в качестве обязательной геномная регистрация применяется только в Исландии [1].

Жизнь не стоит на месте и то обстоятельство, что криминалистической регистрации изначально подвергались лишь те, кто совершил преступление, не должно вводить никого в заблуждение. Геномная регистрация (как и дактилоскопическая), несмотря на свою новизну, по сути ничем не отличается от традиционных видов – «паспортизации», постановки на учёт в налоговом органе и др. Объединяет их то, что они основаны на едином механизме идентификации по информации, индивидуализирующей конкретного человека, разница лишь в форме: в случае с «паспортной» регистрацией процесс отождествления осуществляется по признакам внешности, зафиксированным на фотографии, а в ситуации с геномной – благодаря сведениям об элементах ДНК и их последовательности.

Абсолютно неверной, по нашему мнению, является позиция, которой свойственно слишком узкое, «криминализированное» понимание целей и задач идентификации. Высказываются мнения, что зарегистрированного человека уравнивают с преступником, что недопустимо в демократическом государстве, где «человек, его права и свободы являются высшей ценностью» (ст. 2 Конституции Российской Федерации). Но лица, позволяющие себе подобные суждения, упускают важный момент: геномная информация должна использоваться не только с целью раскрытия и расследования преступлений (это, несомненно, основная задача, но не единственная). Закон о геномной регистрации, помимо этой цели, указывает и другие, не менее важные: розыск без вести пропавших, установление личности человека, чей труп не опознан иными способами, и установление родственных отношений разыскиваемых лиц (ч. 2 ст. 14 Закона).

Проблема исчезновения людей для России стоит очень остро. Так, по данным статистики, в 2007 году, непосредственно предшествовавшему принятию Закона, количество пропавших без вести превысило астрономическую цифру в 120 тысяч человек (это население немалого города), значит, каждый день пропадало свыше 300 человек [2]! Не этот ли ужасающий факт ускорил обсуждение законопроекта, окончившееся его принятием? В последние годы общее положение улучшилось, но на настоящий момент ситуация по-прежнему является неблагоприятной: по неофициальным данным, ежегодно пропадают без вести около 70–80 тысяч человек, и достаточно большая часть из них не может по различным причинам (как правило, вследствие психических расстройств) сообщить информацию о себе.

Вопрос установления личности человека, чей труп в результате использования иных способов и методов всё же не был опознан, также для нашей страны не является второстепенным. По данным МВД России, обнародованным в 2008 году, ежегодно неопознанными остаются 14 тысяч трупов [3].

При рассмотрении вопроса о целесообразности и необходимости всеобщей геномной регистрации следует остановиться отдельно на каждом аспекте: организационном, моральном (нравственном), финансовом.

Организационный аспект мы рассматриваем с позиции процедуры всеобщей геномной регистрации. Как, кем и когда она должна осуществляться?

В 2011 году СК России был разработан проект закона «О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон “О государственной геномной регистрации”», согласно которому процедура должна проводиться при выдаче или замене паспорта. По всей вероятности, в качестве ответственного исполнителя должна была выступить ФМС России (это одно из предположений, поскольку текст никаких пояснений по этому вопросу не содержит). Указанный законопроект вызвал крайне противоречивую реакцию в обществе, тем самым привлёк особое внимание Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, который, проанализировав предложение СК России, пришёл к выводу о том, что введение обязательной геномной регистрации не является шагом в верном направлении. Поясняя свою позицию по данному вопросу, он задаётся риторическими вопросами: «не означает ли введение всеобщей регистрации, что гражданин России с момента получения паспорта будет презюмироваться (предполагаться) либо подозреваемым, либо погибшим? Человек ещё только вступает во взрослую жизнь, а государство уже видит в нём потенциального преступника или жертву. Соответствует ли такой «прагматичный» подход конституционному принципу приоритета прав человека, в том числе права на достоинство, над интересами государства?» [1].

Если предположить, что момент проведения геномной регистрации можно действительно связать со временем получения (замены) паспорта, то обязанность по её осуществлению следует возложить именно на ФМС России. Но насколько это обоснованно?

С одной стороны, ФМС России является федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по выработке и реализации государственной политики в сфере миграции, а также правоприменительные функции в данной области, и на него уже возложены обязанности по организации и осуществлению государственной дактилоскопической регистрации (п. 1, п. 7.13.19 Положения о Федеральной миграционной службе, утверждённого Постановлением Правительства Российской Федерации от 13 июля 2012 года № 711). Значит, формально никаких препятствий в вопросе расширения объёма полномочий ФМС за счёт включения организации и проведения государственной геномной регистрации не существует. Кроме того, уже сейчас при получении заграничных паспортов нового образца, выдачей которых и занимается данное ведомство, требуется предварительная процедура сбора и обработки биометрических данных. Правда, к их числу пока относятся лишь электронные изображения лица человека и папиллярных узоров указательных пальцев рук, но учитывая темпы развития науки, несложно предположить, что в будущем к биометрическим данным может быть отнесена и геномная информация.

С другой стороны, геномная регистрация обладает определённой спецификой и требует особого подхода к её осуществлению. Геномная информация «извлекается» из биологического материла, получение которого является обязательным, первичным этапом всей процедуры, отсюда вытекает необходимость привлечения специалиста-медика. Потребность в специалисте обосновывается тем, что наиболее рационален и эффективен отбор в качестве образца для исследования крови (примерно 3–5 мл), а эта процедура требует специальных познаний и навыков, так как предпочтительным является взятие из пальца или локтевой вены. Конечно, категоричное утверждение о том, что кровь выступает в качестве единственно возможного образца, не соответствует действительности, поскольку для этой цели подходят любые выделения и биологические ткани человека, содержащие ДНК (например, образцы щёчного эпителия, сперма, волосы), но кровь в данном ряду занимает особое положение.

Реальна ли возможность обращения к специалисту с целью оказания содействия в получении образца? На наш взгляд, с практической точки зрения это неосуществимо, поскольку действующая редакция Положения не наделяет ФМС России правом привлекать специалистов, экспертов по собственной инициативе.

Совершенно иное предложение высказывал в сентябре 2010 года Первый заместитель Председателя Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации А. П. Торшин, занимавшийся в тот период подготовкой законопроекта о всеобщей геномной регистрации. Согласно его позиции, формирование базы данных должно осуществляться поэтапно и бесплатно. Сбор биологического материала для получения геномной информации, по его мнению, следует осуществлять в рамках медицинских обследований в учреждениях здравоохранения, при которых люди сдают различные анализы, а проводить указанную процедуру необходимо по достижении возраста 16 лет [4].

На наш взгляд, попытка претворения этой идеи в жизнь не только не сможет обеспечить достижение целей геномной регистрации, но и приведёт к другим негативным последствиям. Такое предположение можно обосновывать следующим. В случае обращения в медицинское учреждение человек приобретает статус пациента и соответствующий ему комплекс прав и обязанностей. В соответствии с п. 8 ч. 5 ст. 19 Федерального закона Российской Федерации от 21 ноября 2011 года № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» пациент имеет право на отказ от медицинского вмешательства. Данная процедура, согласно ст. 20 указанного Закона, производится путём оформления в письменном виде отказа, подписанного гражданином или его представителем и медицинским работником. Согласно приказу МинздравсоцразвитияРоссии от 20 декабря 2012 года № 1177-н«Об утверждении порядка дачи информированного добровольного согласия на медицинское вмешательство и отказа от медицинского вмешательства в отношении определённых видов медицинских вмешательств, форм информированного добровольного согласия на медицинское вмешательство и форм отказа от медицинского вмешательства», такой отказ может быть заявлен только в отношении тех видов медицинского вмешательства, которые предусмотрены перечнем, утверждённым приказом Минздравсоцразвития России от 23 апреля 2012 года № 390-н. В указанный перечень входят все лабораторные методы исследования, включая клинические, биохимические и ряд других. Отсюда следует, что отказ от сдачи любых анализов является правомерным вариантом выбора при обращении в медицинское учреждение. С учётом того, что отношение населения к формированию и обработке их геномной информации характеризуется высокой степенью недоверия, можно предположить, что все направления лечащих врачей на сдачу анализов будут вызывать ответную реакцию в виде массового оформления отказов от медицинского вмешательства. Эта практика, которая может сложиться, абсолютно не соответствует социальной политике демократического государства, поскольку люди вынуждены будут «жертвовать» своим здоровьем с целью легального уклонения от сдачи биологического материала для геномной регистрации.

На наш взгляд, процедура всеобщей геномной регистрации должна осуществляться сразу после рождения человека. Сбор образцов биологического происхождения возможен непосредственно в учреждении здравоохранения (родильном доме), а производить процедуру взятия крови может медицинская сестра или врач. Против данного тезиса можно привести лишь один аргумент: состояние так называемой младенческой смертности в России достаточно критическое, а учитывая стоимость проведения геномной регистрации, есть риск осуществления значительных затрат, которые в дальнейшем окажутся необоснованными (в связи со смертью ребенка). Да, такая опасность реально существует, и нивелировать её не представляется возможным. Но взятие образцов при рождении, на наш взгляд, является единственно верным решением, поскольку никто и ничто не сможет воспрепятствовать этой процедуре.

Моральный (нравственный) аспект при рассмотрении вопроса о всеобщей регистрации выходит на первое место, поскольку подавляющее число людей считает, что она значительно затрагивает права и свободы человека и потенциально может нарушить их или привести к иным неблагоприятным последствиям. Между сторонниками и ярыми противниками идеи всеобщей геномной регистрации идут ожесточённые споры: каждая из противоборствующих сторон, стремясь подтвердить правильность поддерживаемой точки зрения, высказывает свои доводы, приводит контраргументы, выражает критику.

Постараемся проанализировать, какие мнения приводятся сотрудниками правоохранительных органов, юристами и что думают по этому поводу обычные люди, не осведомленные о преимуществах базы данных геномной информации.

Первоначально идею о целесообразности всеобщей регистрации высказал Председатель СК России А. И. Бастрыкин, отметивший, что ни в коем случае нельзя речь вести о тотальном подозрении абсолютно всех граждан в совершении противоправного деяния, запрещённого уголовным законом. Введение такой меры, по его мнению, необходимо для обеспечения безопасности людей: она позволяет облегчить идентификацию погибших в террористических актах, авиакатастрофах, крушениях поездов и техногенных авариях, а также установить личность при обнаружении неопознанных тел или их фрагментов [5].

Положительную оценку по вопросу всероссийской геномной регистрации дал и руководитель Главного управления криминалистики СК России Ю. И. Леканов, указавший, что такой шаг необходим для обеспечения защиты прав и интересов и самого зарегистрированного гражданина, и его близких при наступлении таких обстоятельств, которые делают затруднительной или невозможной самоидентификацию личности, например, в случае безвестного исчезновения, психического расстройства, потери памяти в результате физических травм и т. п., и в ситуации, когда смерть наступила при неустановленных обстоятельствах [6].

По мнению противников концепции всероссийской геномной регистрации, указанная процедура нарушает права и свободы человека. Так, высказывается точка зрения, согласно которой в результате регистрации полностью попирается провозглашённая в Конституции и Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации презумпция невиновности. В соответствии с ч. 1 ст. 49 Конституции Российской Федерации, ч. 1 ст. 14 УПК России обвиняемый считается невиновным, пока его виновность в совершении преступления не будет доказана в предусмотренном Кодексом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда. В том случае, если геномная регистрация будет осуществляться в отношении всех, то это, по мнению ряда адвокатов, позволит всех граждан считать потенциальными преступниками.

Эта позиция, несомненно, имеет право на существование, тем более, в ней есть рациональное зерно. Но она является слишком узкой, поскольку геномная регистрация проводится не только с целью раскрытия и расследования преступлений, поэтому, на наш взгляд, отказа от презумпции невиновности не происходит.

Среди специалистов с высшим биологическим образованием встречается мнение, что федеральная база данных геномной информации может стать угрозой биологической безопасности. И это высказывание имеет под собой основания: наличие информации о генетическом коде[2] человека позволит заинтересованным лицам (в первую очередь тем, у кого имеется доступ к базе данных) подобрать такую пищу или медицинские препараты, которые причинят значительный вред здоровью, при этом могут привести к летальному исходу [8, с. 7]. Развивая эту мысль, следует указать, что в качестве источника вреда могут выступать не только пища и лекарственные препараты, но и любой индивидуальный патоген, в качестве которого выступают любые микроорганизмы (включая грибы, вирусы, бактерии, и т. п.), способные вызывать патологическое состояние (болезнь) другого живого существа.

Однако предложенные высказывания, по нашему мнению, значительно преувеличены. Разумеется, полностью исключать возможность, например, убийства с использованием патогена нельзя, поскольку для преступника при выборе данного способа совершения есть как минимум один, но очень существенный плюс: не остаётся никаких следов насильственного вмешательства в деятельность организма, и раскрыть такое преступление невозможно, поскольку криминальные причины наступления смерти выявить крайне сложно (сейчас такая же ситуация складывается в отношении «медленных» ядов). Но преимущество данного способа причинения смерти по сути только одно, а сложностей, которые возникают при его реализации, – гораздо больше. Во-первых, возникнет необходимость в поиске по-настоящему компетентного специалиста в сфере биологии и генетики. Даже если указанный процесс завершится успехом, нужно будет каким-либо образом объяснить стремление к созданию патогена (микроорганизмы, вирусы и т. п.), цели его использования (разумеется, мы исключаем криминальный вариант поведения). Во-вторых, даже если потенциальный убийца сможет достигнуть соглашения со специалистом-генетиком, то сам процесс планирования, разработки и создания индивидуального патогена потребует привлечения иных экспертов и специалистов, а значит, число людей, осведомленных об этой ситуации, увеличится. Есть известная восточная мудрость: «Если секрет знает один человек, – то это секрет, если знают двое – знают полмира, знают трое – знает весь мир». Эта пословица во многом отражает возможные риски, возникающие при реализации такого плана.

Кроме того, ведущим научным сотрудником Института высшей нервной деятельности человека, доктором биологических наук И. Ермаковой была выражена позиция, согласно которой формирование базы данных геномной информации всех жителей России потенциально может привести к уменьшению этнического разнообразия нашей страны. Автор предположения обосновывает его тем, что существование информации о геноме человека приведёт к возможности «заблокировать» гены представителям той или иной этнической группы, в результате чего под угрозу может быть поставлено дальнейшее воспроизводство населения [8, с. 7].

С вышеназванными положениями трудно не согласиться, такие опасности, по нашему мнению, действительно существуют. Более того, открывающиеся в связи с накоплением и использованием базы данных возможности причинения вреда определённому человеку или их группе, о которых упоминают специалисты – это очень широкое поле для развития коррупции. Ни для кого не секрет, что сотрудники правоохранительных органов (а именно в ведении МВД будут находиться данные геномной информации) относятся к одной из лидирующих категорий лиц, предстающих перед судом за преступления коррупционной направленности. Несмотря на специфику геномной информации и осведомлённость сотрудников о серьёзности последствий, к которым может привести халатное отношение к базе данных, нельзя полностью исключать вариант, при котором заинтересованные лица в обмен на деньги, а также иные материальные и нематериальные ценности (услуги) получат сведения, предоставленные лицами, имеющими непосредственный доступ к ним, и необходимые для достижения противоправных и незаконных целей.

Однако угрозы негативных последствий вполне можно предотвратить. Для того, чтобы обеспечить безопасность федеральной базы, необходимо усиливать систему защиты сведений. «Утечка» данных становится возможной в случае, если автоматизированный комплекс обработки и хранения информации становится объектом незаконного «захвата» со стороны лиц, обладающих собственным интересом. С целью недопущения такого завладения необходимо принять правовые, организационные и техническиемеры, предусмотренные Федеральным законом от 27 июля 2006 года № 149-ФЗ«Об информации, информационных технологиях и о защите информации».

Что касается поля для злоупотреблений и коррупции, то нейтрализовать эту проблему возможно путём усиления внутриведомственного контроля (в структуру Центрального аппарата МВД России входит Главное управление собственной безопасности[3], одной из задач которого является предупреждение, выявление и пресечение правонарушений, планируемых к совершению, совершенных либо совершаемых сотрудниками, гражданскими служащими и работниками системы МВД России, а также выявление их коррупционных связей), а также посредством повышения внешнего контроля со стороны органов Федеральной службы безопасности, поскольку одним из её направлений является борьба с рядом преступлений, в число которых входит и коррупция, в том числе в органах внутренних дел[4].

У противников идеи формирования всероссийской базы данных имеется ещё один достаточно необычный аргумент. По их мнению, сам по себе факт регистрации никаких прав личности не нарушает, и с учётом развития науки является современным и прогрессивным. Однако потенциальная вероятность наступления отрицательных последствий существует, и заключается она в возможной дискриминации при трудоустройстве. Руководитель Государственного НИИ генетики и селекции промышленных микроорганизмов В. Дебабов, аргументируя свою точку зрения, поясняет, что в полном геноме «хранятся» данные о предрасположенности к различным заболеваниям. База данных геномной информации может попасть в руки представителей работодателя, значит, в качестве последствия может выступить рост и усиление дискриминации по генетическому признаку на этапе устройства на работу [9]. Следует отметить, что подобные мысли высказываются не только специалистами в области биологии и медицины, но и людьми, занятыми в сфере юриспруденции. Например, доктор юридических наук, профессор Пензенского государственного университета Г. Б. Романовский, рассматривая проблему соотношения развивающихся биотехнологий с конституционными правами человека, указывает, что информация о генетической предрасположенности может использоваться не только потенциальными работодателями, но и иными организациями и учреждениями: страховщиками – для формирования условий при заключении договора страхования жизни, банками – при решении вопроса о возможности выдачи денежных средств и составлении кредитного договора [10, с. 30]. Такое неправомерное использование информации неизбежно приведёт к ограничению прав людей по основаниям, не предусмотренным законом, и в результате будет нарушен конституционный принцип равенства прав граждан.

В приведённых положениях, на наш взгляд, есть рациональное зерно. Абстрактная опасность дискриминации действительно может возникнуть, но первопричина этого кроется в недостаточно эффективной системе защиты сведений. Понятие геномной информации, данное в ст. 4 Закон о геномной регистрации, раскрывается через сочетание «персональные данные», и это вполне закономерно, поскольку российский законодатель под последними понимает любую информацию, относящуюся к прямо или косвенно определённому или определяемому физическому лицу (ст. 3 Федерального закона от 27 июля 2006 года № 152-ФЗ«О персональных данных»).Геномная информация представляет собой особый вид персональных данных, относящихся к группе биометрических, то есть сведений, характеризующих физиологические и биологические особенности человека, на основе которых можно установить его личность (ст. 11 Федерального закона от 27 июля 2006 года № 152-ФЗ). Защита любых персональных данных, в том числе и биометрических, регламентируется не только вышеназванным Законом, но и международным актом – Конвенцией о защите физических лиц при автоматизированной обработке персональных данных от 28 января 1981 года, о которой упоминалось выше. Меры по обеспечению безопасности персональных данных, согласно ст. 7 Конвенции должны быть направлены на предотвращение их случайного или несанкционированного уничтожения или случайной потери, на предотвращение несанкционированного доступа, изменения данных или их распространения, а основные способы достижения поставленных целей указаны в ч. 2 ст. 19 Федерального закона Российской Федерации от 27 июля 2006 года № 152-ФЗ. Именно усиление и повышение эффективности перечисленных мероприятий сможет обеспечить надлежащую и достаточную степень защиты персональных данных и, следовательно, воспрепятствовать неправомерному доступу к базе данных посторонних лиц.

Мы полностью поддерживаем мнение ряда исследователей, что должны быть строго регламентированы все стадии работы с генетической информацией, а меры защиты могут выражаться вустановлении особого пропускного режима ДНК-лабораторий, предъявлении серьёзных требований к отбору лиц, осуществляющих анализ ДНК, утверждении специального режима использования архивов экспертных заключений и т. д. [11, с. 10].

Проблема неправомерного использования геномной информации не исчерпывается вышеперечисленными ситуациями, при которых могут быть нарушены неотъемлемые права человека. Незаконное получение доступа к базе данных и работа с ней могут поставить под угрозу даже жизнь конкретного человека. Речь в данном случае идёт об использовании информации, содержащейся в автоматизированной базе, с целью поиска наиболее подходящих донорских органов и тканей для трансплантации, поскольку для успешного проведения указанной процедуры требуется максимальное совпадение генотипов реципиента и донора. В соответствии со ст. 11 Закона Российской Федерации от 22 декабря 1992 года № 4180-1 «О трансплантации органов и (или) тканей человека» одним из условий изъятия органов и (или) тканей у живого донора является получение свободного и сознательного согласия на изъятие органов и (или) тканей, выраженного в письменной форме. Если же такое согласие отсутствует, то трансплантация невозможна. Важно отметить, что принуждение любым лицом живого донора к согласию на изъятие у него органов и (или) тканей влечёт уголовную ответственность (ст. 3 Закона Российской Федерации от 22 декабря 1992 года № 4180-1, ст. 120 Уголовного кодекса Российской Федерации).

Наличие у лиц, срочно нуждающихся в органе и (или) ткани для пересадки, сведений из базы данных геномной информации может представлять опасность для наиболее вероятного донора, так как он становится потенциальной «жертвой» противоправного посягательства, предусмотренного ст. 120 УК России, а также других преступлений: умышленного причинения тяжкого вреда здоровью в целях использования органов и тканей потерпевшего (п. «ж» ч. 2 ст. 111 УК России), торговли людьми в целях изъятия у потерпевшего органов или тканей (п. «ж» ч. 2 ст. 127.1 УК России), убийства, совершённого в целях использования органов или тканей потерпевшего (п. «м» ч. 2 ст. 105 УК России). Следует указать, что указанный выше вид умышленного причинения смерти в наше время нельзя назвать редким, экзотическим. Судебная практика свидетельствует: больные, нуждающиеся в проведении трансплантации (реципиенты), вследствие обостряющихся эмоций могут дойти до такого состояния отчаяния, при котором убийство с целью дальнейшего изъятия органов и (или) тканей рассматривается ими в качестве единственно возможного и правильного. Тем более, в Российской Федерации законодательно зафиксирована презумпция согласия на изъятие органов и тканей[5], следовательно, вероятность успешной реализации преступной цели чрезвычайно высока.

Такое использование базы данных таит в себе реальную опасность, потому что способы воспрепятствования незаконным действиям заинтересованных лиц в настоящее время не разработаны. На наш взгляд, единственным верным шагом в данном направлении будет, как ранее указывалось, обеспечение эффективной системы защиты сведений.

Довольно распространённой является позиция, в соответствии с которой при взятии биологического материала и последующем его исследовании нарушается конституционно провозглашённое право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну. То, что сведения медицинского характера относятся к сфере частной жизни, сомнений не вызывает, поскольку её содержание чрезвычайно велико, и включает в себя совокупность личных, интимных, семейных, бытовых и иных отношений между людьми, которые контролируются самим индивидом, то есть являются свободными от внешнего воздействия [12, с. 49]. Наличие у сотрудников, работающих с базой данных геномной информации, знаний о состоянии здоровья конкретного человека может представлять реальную угрозу, поскольку распространение указанных сведений (умышленное либо вследствие небрежности) приведёт к нарушению права на неприкосновенность частной жизни.

Более того, возникает вопрос о необходимости сохранения врачебной тайны, поскольку к ней относится информация о состоянии здоровья и диагнозе человека, а также любые иные сведения, полученные при медицинском обследовании (п. 1 ст. 13 Федерального закона Российской Федерации от 21 ноября 2011 года № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации»)[6]. В соответствии с п. 2 ст. 13 цитируемого Закона не допускается разглашение сведений, составляющих врачебную тайну лицами, которым они стали известны при обучении, исполнении трудовых, должностных, служебных и иных обязанностей. Нет никаких сомнений, что речь в первую очередь идёт о медицинских работниках (врачи, медицинские сёстры, санитарки, регистраторы, сиделки, студенты, проходящие практику, стажёры и др.). Как правило, распространяется требование о сохранении врачебной тайны и на немедицинский персонал лечебного учреждения, к числу которых относят работников юридических, кадровых, хозяйственных служб и подразделений. Но входят ли в круг лиц, указанных в п. 2 ст. 13 цитируемого Закона, сотрудники органов МВД?

Ответ на данный вопрос не является однозначным. С одной стороны, многие лица, проходящие службу в государственных органах, в связи с занимаемой должностью используют в работе информацию, составляющую врачебную (медицинскую) тайну, поэтому целесообразным было бы распространение обязанности сохранения тайны и на них. Некоторые из теоретиков утверждают, что сотрудники правоохранительных органов, которым информация, составляющая врачебную тайну, стала известна в силу профессиональных обязанностей, относятся к числу субъектов сохранения врачебной тайны [13, с. 87].

Но существует и иное мнение по данному вопросу, в основу которого положено узкое толкование п. 2 ст. 13 Федерального закона Российской Федерации «Об основах охраны здоровья граждан». В соответствии с ним к субъектам сохранения врачебной тайны относятся только те лица, которые получают информацию непосредственно: в беседе с самими гражданами, путём проведения медицинских осмотров, осуществления лабораторных и диагностических исследований. Остальные лица, несмотря на то, что получают доступ к такой информации, врачебную тайну в отношении неё хранить не обязаны. Однако если понятие «врачебная тайна» на лиц, проходящих службу в органах внутренних дел, не распространяется, значит, обеспечивать конфиденциальность информации они обязаны лишь в рамках своего служебного контракта. Подобная правовая неопределённость порождает вопросы, касающиеся возможной ответственности за разглашение сведений.

Но может, все проблемы, описанные выше, являются бессодержательными? Специалисты, осведомлённые о технологии типирования ДНК и его результатах, утверждают, что ситуация с неприкосновенностью частной жизни несколько преувеличена, причём делается это намеренно, с целью подрыва доверия населения к генетическому методу исследования. По словам А. Мельникова – сотрудника ЭКЦ МВД России, анализ предполагает работу с такими реактивами, которые «нацелены» лишь на поиск и идентификацию личности, а все данные о ней (например, о цвете кожи, глаз, информация о заболеваниях) экспертам недоступны [14]. И тем более, они не могут быть внесены в автоматизированную базу данных геномной информации, поскольку последняя может использоваться лишь для достижения целей, прямо предусмотренных Законом о геномной регистрации.

Аналогичный тезис в ходе личной беседы высказал и руководитель Отдела биологических экспертиз Экспертно-криминалистического центра Управления МВД России по Ярославской области А. Рязанцев. По его словам, технологии молекулярного анализа, используемые при типировании исходного биологического материала, не позволяют выявить физиологические особенности лица, состояние органов и систем человеческого организма и другую информацию. Единственное, что представляется возможным в рамках диагностического исследования (не связанного с идентификацией конкретного человека) – это получение ориентирующей информации о поле, примерной возрастной группе (даже не конкретном возрасте, а лишь об отнесении к определённому возрастному диапазону с «шагом» 4–5 лет).

Стоит сказать, что в зарубежных странах, в отличие от России, используемые методы типирования всё же открывают возможности для определения внешних данных людей: цвета волос и глаз, величины ушной мочки. В дальнейшем, с развитием науки, предполагается и установление по геномной информации полного «портрета» [15, с. 206–207].

Ещё один аргумент, использующийся противниками идеи всеобщей геномной регистрации, заключается в возможности нарушения неотъемлемого права на свободу вероисповедания. В качестве базового указанное право зафиксировано в ст. 28 Конституции Российской Федерации, а конкретизировано в нормах ст. 3 Федерального закона от 26 сентября 1997 года № 125-ФЗ«О свободе совести и о религиозных объединениях», п. 1 ст. 3 которого гласит: «в Российской Федерации гарантируются свобода совести и свобода вероисповедания, в том числе право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать и менять, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними». Принцип уважения свободы вероисповедания – не просто декларативное высказывание, он действительно соблюдается. Ярчайшее тому подтверждение – принятый во исполнение ч. 3 ст. 59 Конституции Российской Федерации Федеральный закон Российской Федерации от 25 июля 2002 года № 113-ФЗ«Об альтернативной гражданской службе», в соответствии со ст. 2 которого гражданин имеет право на замену военной службы по призыву альтернативной гражданской службой в случае, если несение военной службы противоречит его вероисповеданию.

Представить ситуацию, при которой религиозные убеждения не позволят человеку сдать биологический материал для дальнейшего типирования, достаточно сложно, однако полностью исключать её нельзя, особенно в том случае, если сбор материала для исследования будет осуществляться в ходе медицинского обследования в учреждениях здравоохранения. Следует указать, что в отношении лиц, подвергающихся принудительной геномной регистрации в соответствии с действующим законодательством (лица, осуждённые и отбывающие наказание в виде лишения свободы за определённые категории преступлений), право на свободу вероисповедания, по нашему мнению, не нарушается, а лишь ограничивается, но это является правомерным, поскольку в силу п. 2 ст. 3 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» указанное право может быть ограничено федеральным законом в целях защиты прав и законных интересов человека и гражданина, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Несомненно, геномная регистрация лиц, совершивших преступление, обеспечивает защиту публичных интересов (как личности, так и государства) со стороны органов государственной власти. Но можно ли на таком же основании ограничить право тех людей, которые на момент регистрации ещё не совершили противоправных действий? Как представляется нам, такое «урезание» права возможно, однако важнейшим условием при этом будет разъяснение населению следующего обстоятельства: при ограничении права на свободу вероисповедания и осуществлении геномной регистрации не происходит отказа от презумпции добросовестности и законности действий каждого человека; данный шаг необходим для повышения эффективности идентификации лиц при катастрофах, стихийных бедствиях, несчастных случаях и в случае безвестного исчезновения, а эти ситуации затрагивают публичные, государственные интересы.

Интерес в связи с этим представляет позиция Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ), высказанная по делу «Скугар и другие против России». Заявители просили отменить номера, присвоенные им в ходе осуществления одного из учётов, по причине того, что в них содержится «знак Антихриста», что противоречит их религиозным взглядам. ЕСПЧ указал, что на государство при разработке и внедрении его внутренних процедур не может быть возложена обязанность учёта того, каким образом отдельные граждане могут истолковать их на основе своих религиозных убеждений. Предполагаемое несоответствие внутренних мероприятий властей с убеждениями заявителей являлось случайным эффектом общеприменимых и нейтральных правовых положений. Содержание официальных документов или баз данных не может определяться по желанию указанных в них лиц, а внесение информации в базу данных должно было осуществляться в соответствии с единым порядком, по техническим и правовым причинам [16].

Реализация концепции всеобщей геномной регистрации затронет и ещё одно право – на безымянное погребение. Под погребением законодатель понимает обрядовые действия по захоронению тела (останков) человека после его смерти в соответствии с обычаями и традициями, не противоречащими санитарным и иным требованиям[7]. Возможность нарушения этого права не оспаривается и лицами, выступающими в защиту всероссийской регистрации. Так, в частности, Ю. И. Леканов в интервью отмечает, что право «быть безымянно погребённым или бесследно исчезнуть из жизни близких, оставив их в горьком неведении» [6] – единственное, которое действительно может быть затронуто вследствие геномной регистрации. Однако руководитель Главного управления криминалистики призывает задуматься, а нужно ли такое «право» гражданам и обществу в целом? Сам же он придерживается мнения, что в целях защиты публичных интересов целесообразно пересмотреть подход к предусмотренной Законом возможности выбора безымянного погребения.

Наконец, необходимо обратить внимание на следующие обстоятельства, которые, как показывают неофициальные статистические исследования, являются серьёзным препятствием для большинства людей при формировании положительного отношения к всеобщей геномной регистрации. Во-первых, в общественном сознании достаточно прочно утвердилась мысль, что наличие базы с генотипами всего российского населения позволит привлечь к ответственности невиновное лицо, поскольку риск «подставить» неугодного кому-либо человека слишком велик. Доля здравого смысла в такой позиции есть, так как подбросить на место происшествия, например, волос определённого человека для заинтересованного лица проблемы не составит. А обнаружение биологического материала следователем, дознавателем или приглашённым для осмотра места специалистом (экспертом) уже предполагает проведение молекулярно-генетического исследования с последующим сравнением с образцами, содержащимися в базе данных геномной информации.

Однако опасность привлечения к ответственности невиновного человека, по нашему мнению, является относительно небольшой. Своё предположение мы основываем на базовых знаниях уголовно-процессуального права. В соответствии с ч. 1 ст. 88 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации все собранные в ходе предварительного расследования доказательства в совокупности подлежат оценке с точки зрения достаточности для разрешения уголовного дела. Это свидетельствует о том, что подозрение в совершении преступления, и тем более предъявление обвинения должно основываться на достаточном числе доказательств, не противоречащих друг другу. Разумеется, неприемлемой является ситуация, при которой вывод о причастности лица к совершению противоправного деяния будет сделан исключительно на основании выявленного совпадения генотипа, обнаруженного на месте происшествия с тем, который содержится в базе данных. Кроме того, в силу ч. 2 ст. 17 УПК России никакие доказательства не имеют заранее установленной силы. Из этого следует, что соответствующая информационная справка или заключение эксперта, содержащие вывод о совпадении генотипов, а значит, оставлении следа биологического происхождения на месте происшествия именно указанным лицом, не может рассматриваться в качестве доминирующего доказательства. Иные доказательства (показания подозреваемого, вещественные доказательства, протоколы следственных действий и др.) должны оцениваться наравне с данным заключением, и с юридической точки зрения их сила является абсолютно соразмерной.

Во-вторых, в связи с использованием базы данных геномной информации есть риск возникновения и другой негативной ситуации. Ни для кого не секрет, что статистические показатели раскрываемости преступлений играют далеко не последнюю роль в оценке деятельности как отдельного должностного лица, так и правоохранительного органа в целом со стороны вышестоящего руководства. Низкая раскрываемость, недостаточное число уголовных дел, направляемых в суды, неоднократное возвращение дела на дополнительное расследование, высокий процент оправдательных приговоров – это лишь часть обстоятельств, влекущих за собой последствия в виде дисциплинарных взысканий, вплоть до увольнения со службы. В настоящее время статистика неутешительна: в целом по России доля нераскрытых преступлений составляет почти 44 процента [17]. Президент Российской Федерации, обеспокоенный такими данными, призвал всех постараться изменить сложившееся положение за счёт повышения на всех уровнях (начиная районным звеном и заканчивая центральным аппаратом) качества оперативно-розыскной и уголовно-процессуальной деятельности, а также выстраивания более эффективного взаимодействия с другими правоохранительными органами [17]. В связи с этим у представителей средств массовой информации возникает вопрос: не пойдут ли сотрудники органов предварительного следствия и дознания на фальсификацию и фабрикацию ДНК-доказательств с целью повышения раскрываемости преступлений? [18]

Указанный выше вопрос действительно является серьёзным, и, наверное, его задают себе не только журналисты, но и простые люди. В условиях так называемой «палочной» системы в правоохранительных органах (в реальной жизни она по-прежнему существует, несмотря на то, что средства массовой информации активно убеждают читателей в её полной ликвидации [19]) невыполнение плана, утверждённого вышестоящим руководством, грозит неблагоприятными последствиями, поэтому должностные лица МВД предпринимают много усилий (возможно, и незаконных) с целью устранения несоответствия между планом и реальными показателями.

И всё же такое положение дел – не повод полностью отказываться от идеи всеобщей геномной регистрации. На практике можно реализовать несколько способов недопущения описанной выше ситуации. Во-первых, это усиление прокурорского надзора за исполнением законов органами, осуществляющими предварительное расследование, а также повышение внутриведомственного контроля (вышестоящими органами и должностными лицами над нижестоящими). Это позволит предотвратить совершение противоправных действий со стороны уполномоченных на производство расследования лиц, а также оперативно восстановить нарушенные права тех людей, которые стали «жертвой» таких поступков.

Во-вторых, это формирование судебной практики по применению ст. 303 УК России, устанавливающей ответственность за фальсификацию доказательств по уголовному делу. В настоящее время количество дел, возбуждённых по указанной статье, чрезвычайно мало, а число тех из них, которые в конечном результате направляются в суд, – и вовсе стремится к нулю. Несмотря на немногочисленность рассмотрений дел по ст. 303 УК России, их сложность в доказывании, необходимо формировать подход, заключающийся в назначении наказания в виде принудительных работ, а ещё лучше – реального лишения свободы. Важно обратить внимание, что существующие в настоящее время санкции статьи являются не идеальными, поскольку содержат в себе коррупциогенный фактор (широта дискреционных полномочий), следовательно, законодателю в перспективе следует оценить и рассмотреть вопрос об усилении уголовной ответственности, а именно – введении в санкции нижней границы. В целом же назначение относительно строгого наказания выступит в качестве реализации принципа неотвратимости наказания, а также, что не менее важно, будет иметь профилактическое значение, то есть служить сдерживающим фактором для лиц, склонных к совершению аналогичных преступлений.

Финансовый аспект, анализируемый различными специалистами при разработке концепции всеобщей геномной регистрации, для нашей страны является одним из самых болезненных. Уже при разработке законопроекта вопрос о финансовом обеспечении на заседании соответствующей комиссии встал достаточно остро, поскольку сумма, необходимая для претворения в жизнь положений Закон о геномной регистрации, была на тот период просто астрономической. Так, предполагалось в 2010 году выделить из бюджета сумму, равную 152500 тыс. рублей, а в 2011 году – 1330360 тыс. рублей, причём финансирование планировалось осуществлять за счёт реализации Государственной программы вооружения МВД России [3]. Разумеется, основная часть данных средств должна была распределяться между соответствующими ведомствами (МВД, Минздравсоцразвития, ФСИН России), ответственными за организацию проведения обязательной геномной регистрации (на приобретение специальных носителей для хранения биологического материала осуждённых лиц, контейнеров для хранения и пересылки биологического материала от неопознанных трупов, расходных материалов для исследования и т. п.).

Однако обострившиеся экономические проблемы России в 2009–2010 годах, нестабильное положение во многих сферах хозяйственной жизни привели в конечном результате к тому, что практически через год после вступления Закон о геномной регистрации в силу действие отдельных статей, связанных с проведением обязательной геномной регистрации, было приостановлено на срок 1 год: с 1 января 2010 года до 1 января 2011 года[8].

С 2011 года действие вышеназванных статей Закон о геномной регистрации возобновилось, реализация акта сдвинулась с мёртвой точки. Однако даже в настоящее время ситуация с финансированием существенно не изменилась. Средств, ежегодно закладываемых в федеральный бюджет на осуществление такого вида регистрации, недостаточно. В связи с этим эффективность базы данных геномной информации снижается, поскольку одним из условий успешного использования является её формирование в максимально короткий промежуток времени. Обосновать указанный тезис можно двумя причинами: во-первых, согласно статистическим данным, возрастной диапазон совершения тяжких и особо тяжких преступлений является относительно небольшим – от 15 до 45 лет; а во-вторых, время исполнения наказания, то есть тот период, когда можно без особых проблем взять биологический материал на исследование, в среднем составляет 5–8 лет [20, с. 30].

В современных экономических условиях воплощение идеи всероссийской геномной регистрации попросту невозможно. Проблема состоит в том, что в соответствии со ст. 30 Закон о геномной регистрации финансирование мероприятий по проведению геномной регистрации осуществляется за счёт федерального бюджета. Если всеобщая регистрация будет введена, вероятно, все затраты по обеспечению её осуществления будут отнесены к расходным обязательствам Российской Федерации, а такими огромными денежными средствами наше государство просто не располагает. Конечно, можно попытаться изменить механизм финансирования, «подключив» на субсидиарной основе бюджеты субъектов Российской Федерации, но на практике это сопряжено со значительными трудностями, так как включение ещё одного расходного обязательства неизбежно повлечёт за собой увеличение ставок и сумм региональных налогов и сборов, а значит, вызовет массовое недовольство граждан.

Таким образом, идея всеобщей геномной регистрации представляется нам вполне разумной, даже необходимой. В условиях современной криминогенной обстановки, неблагоприятной ситуации с исчезновением граждан, увеличения числа массовых катастроф, с учётом возрастающей с каждым годом долей психических расстройств у людей, зачастую препятствующих самоидентификации, введение такой меры принесёт существенную пользу. Именно всероссийская геномная регистрация позволит получить геномную информацию у тех лиц, чья профессия заведомо связана с риском, с целью облегчения идентификации: сотрудники аварийных служб МЧС, лётчики, военнослужащие и др. (вполне объяснимо с этой точки зрения распространение на них требований об обязательной дактилоскопической регистрации). Особенно важно внести данные геномной информации тех лиц, которые работают со следами биологического происхождения на месте происшествия и потенциально могут контаминировать (загрязнить) обнаруженный след своей ДНК: следователи, дознаватели, штатные эксперты, судебные медики.

Однако мы с сожалением вынуждены признать, что в настоящее время идея всеобщей геномной регистрации невыполнима, в первую очередь, в силу отсутствия необходимого финансирования. Помимо этого, реализация концепции всероссийской регистрации неизбежно столкнётся с проблемой правового нигилизма, поскольку на сегодняшний день наблюдается негативное, отрицательное и пренебрежительное отношение к данному явлению, связанное, вероятно, с неправильным, ложным представлением о сущности и значении данной разновидности криминалистической регистрации.

Литература:

1. Доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2011 год (от 20 февраля 2012 г.) // СПС «Консультант Плюс».

2. Козлова Н. Город призраков // Российская газета. Федеральный выпуск № 4781 от 28 октября 2008 г.

3. Финансово-экономическое обоснование к проекту Федерального закона «О государственной геномной регистрации в Российской Федерации» // СПС «Консультант Плюс».

4. Сенатор Александр Торшин готовит законопроект о всеобщей геномной регистрации россиян // [Электронное издание «Наука и технологии России»]. URL: http://www.strf.ru/material.aspx?CatalogId=221&d_no=33597#.Uy9KUFc5pxM(дата обращения: 24.03.2014).

5. Шишлин В. Дайте ваши гены. И отпечатки // http://www.interfax.ru/russia/126626 (дата обращения: 22.03.2014).

6. Интервью с руководителем Главного управления криминалистики Следственного комитета при Прокуратуре Российской Федерации Ю. И. Лекановым // Эксперт-криминалист. 2010. № 3. – С. 37.

7. Биология. Современная иллюстрированная энциклопедия / Под ред. А. П. Горкина. – М., 2006.

8. Героева А. МВД зарегистрирует граждан на клеточном уровне// Коммерсантъ. 25.05.2007. № 89.

9. Золовкин С. Приведёт ли создание базы ДНК в России к прорыву в раскрываемости преступлений? // http://newsland.com/news/detail/id/215561 (дата обращения: 31.03.2014).

10. Романовский Г. Б. Конституционные права человека и современные биотехнологии // Конституционное и муниципальное право. 2013. № 5.

11. Мызров С. Н., Лукашевич С. В. Биометрические технологии в процессе индивидуализации человека // Российский следователь. 2013. № 15.

12. Петросян М. Е. Что такое неприкосновенность частной жизни? // Правозащитник. 1995. № 1.

13. Г. Б. Дерягин. Врачебная тайна и законность предоставления сведений о пациенте без его согласия // Заместитель главного врача: лечебная работа и медицинская экспертиза.2011. № 5.

14. Шипилов Е. Генная перепись // Новые известия. Выпуск за 29.01.2008.

15. Пименов М. Г. Методологические аспекты исследования тканей и выделений человека // Сб. материалов 2-й Международной научно-практической конференции. Тула, 2005.

16. Информация о решении Европейского Суда по правам человека от 3 декабря 2009 г. по делу «Скугар и другие против России», неофициальный перевод Николаева Г. А. // СПС «Консультант Плюс».

17. Доклад Президента Российской ФедерацииВ. Путина на расширенном заседании коллегии Министерства внутренних дел, 21 марта 2014 года // [Президент России] URL: http://kremlin.ru/news/20624 (дата обращения: 19.04.2014).

18. Терешко Ю., Мошкович М., Бодрягина О. Генная тайна // ЭЖ-Юрист. 2008. № 47.

19. Куликов В. Отделение от евсюковых // Российская газета. Федеральный выпуск № 5091 от 22 января 2010 года.

20. Чудинов О. С., Пименов М. Г., Абрамова А. Б. Технико-экономическое обоснование внедрения ДНК-исследований в экспертно-криминалистическую деятельность и её автоматизация // Эксперт-криминалист. 2006. № 3.